исламский сепаратизм во франции

Введение
В первые десятилетия XXI в. национальные государства ‒ члены ЕС столкнулись со многими вызовами и угрозами, поэтому «сегодня континент переживает очередную волну политической трансформации…» .
Важную роль в этом процессе сыграл подъём настроений, маркируемых понятием «новый национализм». Автором термина считается шотландский исследователь Томас Найрн, использовавший его в своей работе 1977 г. применительно к движению за независимость Шотландии.
Предложенная им трактовка подразумевает использование данного концепта для обозначения регионального сепаратизма, выступающего за обособление региональных наций от классических наций-государств Нового времени.
Об актуальности проблематики свидетельствует тот факт, что Международная ассоциация политической науки ИПСА решила посвятить свой 26-й мировой конгресс в Лиссабоне (25–29 июля 2020 г.) теме «Новые национализмы в открытом мире».
Р. Брубейкер выделяет четыре типа национализма: «национализирующий» национализм, национализм «внешней исторической родины», национализм национальных меньшинств и защитный, протекционистский национально-популистский национализм .







ГЛАВА 1 СЕПАРАТИЗМ И ЕГО ФЕНОМЕН В ЕВРОПЕ. МУСУЛЬМАНЕ-МИГРАНТЫ В ЕВРОПЕ

1.1 Определение и сущность сепаратизма
Сепаратизм был порождением национализма Нового времени. Многие страны Европы были созданы насильственным объединением этнически и политически разнородных территорий. В XIX-первой половине XX в. территориальные требования националистов Османской, Австро-Венгерской и Российской империй основывались, как правило, на ирредентистских и сепаратистских требованиях. Первое требование заключалось в том, что жители области другой страны культурно и лингвистически принадлежали к объединяющей нации. Например, ирландские националисты, добившиеся частичной независимости в 1922 г., хотели получить весь остров Ирландия, несмотря на то, что большинство жителей Ольстера выступали за сохранение провинции в составе Соединенного Королевства. Требование отделения исходило от движений, которые стремились освободить свои нации от иностранного господства и провозгласить государственную независимость. Активность националистов оказала заметное влияние на то, что в документах Берлинского конгресса 1878 г. впервые появился термин «самоопределение наций», и стала использоваться формула «право наций на самоопределение».

1.2 Сепаратизм в Европе и его особенности
Значимым катализатором в намечающемся повороте к ресуверенизации национального государства, олицетворяемом одним из типов нового национализма популистско-евроскептического толка, стал обострившийся в 2015 г. европейский миграционный кризис. Он показал важность суверенной миграционной политики, призванной обеспечивать безопасность национальных границ.
Неконтролируемый поток беженцев и мигрантов из ближневосточного региона, ряда африканских и азиатских государств, сказался во всех государствах континента. «В 2016 г. приток мигрантов в Европу несколько сократился, в то время как в 2015 г. прибыло более 1 млн человек. В 2016 г. 352,8 тыс. человек въехали через Испанию, Италию и Грецию, что также несколько меньше, чем в 2015 г. Однако нельзя считать, что миграционный кризис закончился» .
Рост антиммигрантских настроений среди населения наблюдается не только в Италии и других транзитных странах, но и по всей Европе, что нашло отражение в деятельности национал-популистских движений: «Это движение ПЕГИДА (аббревиатура с немецкого – «Патриотические европейцы против исламизации Запада») в Германии, Партия свободы Вилдерса в Нидерландах, в Швеции – «Шведские демократы», во Франции – Национальный фронт Марин Ле Пен».
Как заявляла Еврокомиссия в 2015 г., «нынешний миграционный кризис в мире является крупнейшим со времён Второй мировой войны». Чем больше происходило столкновений и конфликтов между гражданами национальных государств Европы и переселенцами на этноконфессиональной, равно как и экономической почве, чем сильнее рос страх перед угрозой исламского терроризма, тем больше усиливались антииммигрантские настроения, являющиеся питательной почвой для нового национализма. В итоге среди коренного населения ряда стран Европы выросла поддержка правых национал-популистов, обещавших навести порядок.
В недавнем прошлом осталось толерантное отношение к мигрантам, когда их воспринимали исключительно как временных работников в рамках взаимовыгодных партнёрских отношений. В настоящее время ситуация в корне поменялась: мигрантов в Европе многие стали рассматривать не только как обузу, но и как прямую угрозу безопасности. Особенно остро вопрос инокультурной массовой миграции встал в условиях нарастающего кризиса рождённых вестфальской системой наций-государств, когда их суверенитет оказался под угрозой.
В последние годы о провале политики мультикультурализма заявляют многие эксперты и политики Европы. Европейским государственным деятелям приходится считаться с тем, что коренное население смотрит на растущее число переселенцев как на угрозу своей национальной идентичности. Немецкий философ Юрген Хабермас объясняет этот феномен культурно-историческими и культурно-цивилизационными причинами: «В отличие от Америки, европейские нации относительно гомогенны. В их истории почти не встретить преданий о принятии чужаков или ассимиляции мигрантов. Поэтому пришествие в Европу множества людей иного цвета кожи, иных традиций, иной веры вызывает серьёзные опасения, тем паче, что происходит оно на фоне распада европейских государств» . Следовательно, усиление роли нового национализма в европейской политике имеет не только субъективную, но и объективную природу.

1.3 Специфика европейской иммиграции. Категория «мигранты-мусульмане»
В последние полтора десятилетия в Европе наблюдаются два устойчивых тренда. Во-первых, активизируется «расовый» способ воображения общности. В странах, считавшихся индифферентными к цвету кожи своих членов (colour-blind), становятся более заметными символические границы между «белым» большинством и «цветными» меньшинствами. Во-вторых, набирает популярность такая модель европейской идентичности, в которой функцию абсолютного Другого выполняют ислам и мусульмане.
Категория «мигранты-мусульмане» в наши дни привычным образом выступает отдельным предметом рассмотрения (и предметом публичной озабоченности). Такая практика, однако, сложилась относительно недавно. Вплоть до начала 2000-х годов мало кому приходило в голову объединять в одно сообщество, скажем, боснийцев и пакистанцев. Изменение дискурсивного ландшафта произошло под влиянием событий 11 сентября и последовавшей за ними серии терактов в странах Европы, совершенных радикальными исламистами, которые, как выяснилось, родились и выросли с этих странах. В новой ситуации понятие «мусульмане» все активнее используется как инструмент категоризации, выступая, с одной стороны, как средство описания ил идентификации выходцев из исламских регионов, а с другой стороны, как средство их самоописания/самоидентификации.
Между тем эта практика не должна заслонять от нашего внимания то обстоятельство, что за категорией «мигранты-мусульмане» скрывается широчайшее разнообразие мировоззренческих ориентаций и моделей поведения*. Начнем с трех маргинальных, но весьма заметных в публичном поле групп. Первую из них образуют выходцы из исламских стран, порвавшие с исламом. Это так называемые «бывшие мусульмане» (exmuslims) — люди, либо сменившие конфессию, либо ставшие неверующими. С точки зрения религиозной принадлежности перед нами вообще не мусульмане, однако статистика фиксирует их в качестве членов той же группы, что и остальных мигрантов из исламских стран. По своим убеждениям они могут быть консерваторами и либералами, социалистами и националистами. Во Франции среди них есть даже избиратели «Национального фронта».
В рядах неверующих выходцев из исламской среды немало тех, кто, пойдя в журналистику, литературу, искусство или в политику, превратили пропаганду своих идей в гражданскую миссию. Это, по меткому выражению Иэна Бурумы, «Вольтеры ислама». Назовем лишь самых видных из них: Салман Рушди, Тарик Али, Аян Хирси Али, Хамед Абдель-Самад, Имад Карим.
Полным антиподом экс-мусульманам выступают фундаменталисты, а также те мусульмане, которых Оливье Руа называет «неофундаменталистами» (Roy 2004). Отличие неофундаментализма от фундаментализма в его «детерриторализированности» — полном отрыве от какой-либо национальной или этнической почвы. Если экс-мусульман можно назвать воинствующими интеграционистами (вплоть до отождествления интеграции с ассимиляцией), то фундаменталисты — воинствующие противники интеграции. Вынужденное существование в среде «неверных» в их глазах является экзистенциальным вызовом, ответ на который следует искать в максимально возможной самоизоляции. Приверженцы фундаментализма, по понятным причинам, привлекают к себе повышенное внимание.

ГЛАВА 2 ИСЛАМСКИЙ СЕПАРАТИЗМ ВО ФРАНЦИИ И ЕГО ОСОБЕННОСТИ

2.1 Франция и исламский мир: эволюция отношений
Отношения Франции с мусульманским миром – древнего происхождения: посланцы Пророка появились в VIII в. как завоеватели, распространив владения Халифата на юг страны, а спустя несколько веков уже французские рыцари рьяно распространяли учение Христа на Святой земле. Многие столетия насчитывают плодотворные культурные связи – достаточно вспомнить влияние мусульманской философии и медицины, сыгравших свою роль в апогее средневековой цивилизации («Возрождение ХII в.»). Притом проблема, получившая название «Ислам во Франции», самого недавнего происхождения: возникновение ее связано с массовой миграцией из мусульманских стран, что началась в конце 60-х годов, а критической отметки достигла к концу ХХ в.
Современная Франция обладает самой большой мусульманской общиной, до трети всего мусульманского населения Европы.
Точных данных о численности лиц «мусульманского происхождения» нет, поскольку в стране по закону нет этно-конфессиональной статистики. Подсчеты варьируются от 2 до 8 млн. Оценка Французского института общественного мнения (IFOP) на 2016 г. 3–4 млн. Близкие данные у П. Симона из Национального института демографических исследований (INED) 3,9–4,1 млн и МВД Франции 4–5 млн. Выше у американского Pew Research Center 5,7 млн. Есть и экзотические выкладки – 8 млн согласно демографу Ф. Эрану. Преувеличением (7 млн) по понятным причинам выглядят также сведения председателя Французского Совета мусульманского культа (ФСМК) Бубакера, обосновывавшего необходимость удвоения числа мечетей (с 2200 до 4000) .
Если ориентироваться на средние показатели, можно говорить о 5–6 млн мусульман при населении Франции 66 млн. Таким же (10%) был уровень мусульман до современной иммиграции в колониальной империи.
В мусульманской миграции есть специфические черты межконфессионального взаимодействия, в целом же это лишь часть миграционного населения Франции, а Франция – классическая страна массовой иммиграции. Нуждаясь в восполнении трудового населения, особенно после кровопролитных мировых войн, страна широко открывала свои границы мигрантам. Исторически можно выделить три волны:
1) в последней трети ХIХ в. при форсированной индустриализации,
2) после Первой мировой войны, принесшей стране максимальные жертвы, и
3) после Второй мировой войны, когда восстановление страны и экономическая модернизация потребовали массового притока рабочей силы.
При таком историческом опыте закономерно, что социальные и культурные коллизии, возникшие на почве миграции в современной Европе, Франция испытала значительно раньше. Изначально выявилась основная из них – открытость страны иммиграции (с последующей натурализацией) и унитарность Французской республики как принцип интеграции мигрантов в составе «единой и неделимой», требовавший их культурной ассимиляции.
2.2 Французская революция в исламе
Рассмотрим, почему тема исламского сепаратизма сейчас является острой для Франции.
В настоящее время больший процент молодых французов-мусульман полагают, что шариатские законы являются важными, и что они важнее республиканских законов.
Результаты исследования, подготовленного по заказу Комитета светской республики, были опубликованы спустя две недели со дня убийства в пригороде Парижа учителя Самюэля Пати за то, что он показал ученикам карикатуры на пророка Мухаммеда. В 2016 году, еще до избрания Макрона президентом, за шариат голосовало меньше половины французов-мусульман. Сейчас 57 % мусульман моложе 25 лет высказываются за то, что религиозные нормы важнее предписаний государства. Они настаивают на ношении атрибутики мусульман, обучении арабскому, введении специальных «женских часов» в бассейнах.
Министры внутренних дел ЕС подписали предварительный текст совместного плана борьбы с террористической угрозой. Он стал своеобразным ответом на проект закона о борьбе с исламским сепаратизмом, который Совет министров Франции рассмотрел 9 декабря 2020 года.
Две трети опрошенных тогда говорили о том, что не допустимо проводить демонстрации карикатур на религиозных деятелей. Если сравнивать, среди католиков страны всего 15% поставили религиозное учение выше ценностей Пятой республики, а 80% в карикатурах не увидели ничего предосудительного.
Смерть преподавателя многие связывали не только с действиями самого учителя, но с выступлением президента Франции в коммуне Ле Мюро департамента Ивелин. Именно тогда Макрон высказал основные положения проекта закона о борьбе с исламским сепаратизмом. Макрон тогда делал акцент на «политическом исламе», «радикальном исламизме». Но решения касались мусульман Франции в целом.
2.3 Законопроект о борьбе с исламским экстремизмом и сепаратизмом
Законопроект о борьбе с исламским экстремизмом и сепаратизмом, одобренный Национальным собранием Франции, — результат объявленной президентом Эммануэлем Макроном кампании против радикального исламизма.
Инициатива включает десятки пунктов. Она предполагает распространение принципа нейтралитета на всех госслужащих, а также значительно расширяет полномочия правительства по закрытию религиозных организаций в случае, они распространяют «теории или идеи», которые «провоцируют ненависть или насилие».
2.4 Исламский сепаратизм и его будущее во Франции
Приверженцам модернизации ислама во Франции приходится разрешать сложнейшую межцивилизационную проблему, поскольку мусульмане Франции в своей массе ощущают себя частью мусульманского мира. Проблемы мусульманской интеграции во французском обществе осложняются потому тяжелым и затяжным кризисом последнего. Вспоминая гибель невинных жертв от исламистских террористов во Франции, отметим – среди этих жертв немало представителей мусульманского сообщества: из 86 задавленных в Ницце на Английском бульваре их было 30.
А в глобальном масштабе - это десятки и сотни погибающих чуть ли не ежедневно в Пакистане и Афганистане, на Филиппинах и в Индонезии, в Ираке и Ливане, Йемене и Сирии, Нигерии и Ливии.
Создание Аль-Каиды, а затем ИГИЛ является симптомом глубокого раскола мусульманского мира. Даже салафизм, в котором пылкие адепты эссенциализации ислама усматривают наглядное проявление его унитаристской природы, подразделяется на творческое начало и догматиков («litterarilistes»), которые требуют беспрекословного следования ранним версиям учения.
Заключение
Сепаратизм представляет собой требование широких прав для территории, расширение автономности, вплоть до выхода из состава государства. В свою очередь, сецессионизм представляет собой более узкое понятие и, как следствие, один из вариантов сепаратизма, — движение, направленное на формальный выход из государства. В отличие от сецессионизма, автономизм «не требует полного отделения, а только сдвига прерогатив внутри государства» .
Современная Франция обладает самой большой мусульманской общиной, до трети всего мусульманского населения Европы.
Точных данных о численности лиц «мусульманского происхождения» нет, поскольку в стране по закону нет этно-конфессиональной статистики. Подсчеты варьируются от 2 до 8 млн.
В настоящее время больший процент молодых французов-мусульман полагают, что шариатские законы являются важными, и что они важнее республиканских законов.